«Родители не вынесли ответственности»: отрывок из новой книги психолога Екатерины Мурашовой - Сайт для будущих мам и мам с детьми
Психология

«Родители не вынесли ответственности»: отрывок из новой книги психолога Екатерины Мурашовой

Отрывок из книги «Ваш (не)удобный ребенок»

В «Самокате» выходит книга Екатерины Мурашовой и Анастасии Дмитриевой «Ваш (не)удобный ребенок», это полезный и успокаивающий сборник бесед журналистки и психолога о воспитании, современном родительстве и отношениях в семье. С разрешения издательства публикуем главу «Беседа четвертая. Об опоре и поддержке для родителей»

Где родителю искать поддержку, когда внутри зло, тревожно, виновато, раздражительно? В четвертой беседе мы решили поговорить об опорах для родителей и о том, что можно принять за ориентир.

Почему вообще считается, что родителям обязательно нужна опора? Без нее никак? И что такое опора? Я попыталась дать определение. Интересно, согласитесь вы со мной или нет. Это возможность для родителя поместить себя в систему «хорошо — плохо»? Возможность сориентироваться?

Это уже более высокий уровень. Первая опора — наше инстинктивное поведение. То, что мы, млекопитающие, унаследовали от животных. Например, конечность воспитания: детеныша нужно воспитать и выгнать. Хотя мы от этого все время пытаемся отбрыкиваться.

Базовый вариант воспитания подразумевает, что дальше родитель сразу попадает в традицию и ему вообще ни о чем думать не надо. Традиция — его следующая опора. Например, женщина после родов должна была семь дней находиться в хижине на краю деревни. Почему там? Почему семь дней, а не восемь и не шесть?

Самой женщине не приходило в голову это спросить. И речи не шло о том, чтобы, как вы говорите, «родитель огляделся, задался вопросом». Вообще нет!

Когда пора к коню привыкать? Скажут. Когда пора девочке дарить первое пряслице и учить прясть? Скажут. Когда к ремеслу приучать? Скажут. Какое там различение добра и зла? Пришел, тебе все сказали, ты сделал.

Сейчас у нас традиций нет.

Поэтому мы с вами и говорим об опорах для современного городского родителя.

Когда традиции закончились?

Е. М.: На рубеже XIX–XX веков. А ведь они были очень приятные на самом деле. Славянскому ребятенку завернули в тряпочку ручки-ножки, чтобы не шевелился, положили в люльку, сверху повесили белую тряпочку, чтобы мухи не кусали, дали в ротик маковый жмых. И вот он первый год жизни качается в люльке и жует этот жмых. Чудесная традиция. В год его оттуда достают, потому что люлька нужна уже следующему, да и он вырос.

Полный гид по родам и воспитанию новорожденных от восточных славян

Африканская женщина до двух лет носит ребенка на себе. В два года проходит праздник первого спускания ребенка на землю. Почему наши высаживают уже в год, а африканка еще год носит?

Традиции всегда имеют смысл. У нас на земле не водится никого смертельно опасного для годовалого младенца. Поймает он улитку или червяка, съест, ну и чего?

Африка — совершенно другая история. Там скорпионы и тарантулы. В год младенцу объяснить ничего нельзя, он же к ним ручки тянет. Посадил ты его на землю — все, минус один младенец. А в два года он уже понимает: африканские дети гораздо развитее европейских. Они же все время на матери, в отличие от нашего, который лежал колодой, на все смотрят, общаются. В два года его с матери спустили, все объяснили и забыли про него.

Значит, первое, на что опираемся, — природные инстинкты. Второе — традиции. В ХХ веке можно было спросить у родителей. Я еще у своей бабушки спрашивала, во что завернуть ребятенка. Кончилось, правда, плохо. Дочка у меня зимой родилась, бабушка сказала: «Нужно завернуть в одно одеяло, во второе, а сверху — шерстяной платок. Вот так можно гулять».

Почему бабушка так сказала? Ее материнство пришлось на предвоенное время: мой дядя родился в 1939 году. Блокада, их эвакуировали по Дороге жизни. Ну, бабушке виднее — у меня-то детей не было. Я так и сделала. В месяц ребенок простудился и заболел воспалением легких. Потом я старалась не спрашивать.

На что же вы опирались?

Ну, как придется.

Это уникальный случай? Вот это «как придется».

Нет, как раз в это время начался период, когда взрослые люди, заводя детей, начали спорить: «То, что вы говорите, устарело». Их родители еще застали конец традиций и пытались что-то передать, а следующие говорили: «Слушайте, кажется, не надо пеленку с двух сторон гладить утюгом. Кажется, уже антибиотики есть».

1960–1970-е — благополучные годы: все стабильно, бедненько, но чистенько. Традиции уже ничего не говорят, родительский опыт военного поколения тоже сомнительный: «Ребята, мы не на войне все-таки. И не нужно ребенка так кормить, как меня кормили в детстве!» В те времена успешность отдыха ребенка измерялась его прибавкой в весе: стал толще — значит, хорошо отдохнул. В этот момент появляются первые экспертные мнения и первые книги.

По принципу «Свято место пусто не бывает»?

Е. М.: Разумеется! Но тогда этого было еще очень мало. Воспитывали по доктору Споку, развивали по Никитиным, потом нужно было всех «нырять». Желательно с дельфинами.

«Если вся цивилизация будет разрушена атомной бомбой, родителям не понадобятся больше советы педиатров»: история доктора Спока

Наныривать, да. И закалять еще!

Закалять, само собой. Возник целый полк экспертов разной степени мракобесности. От вполне наукообразных, которые говорили разумные вещи типа «Когда у ребенка появляются зубы, пора вводить твердый прикорм». С этим не поспоришь, согласитесь. До «Ребенок должен спать с матерью, чтобы слышать ее сердце», «Ребенок должен учиться читать по развешенным карточкам, еще находясь в животе у матери» и так далее. Когда наметился кризис жанра экспертности? Понятно когда.

Нет, не понятно.

Когда экспертов стало слишком много. Одно дело, когда мы всем иудео-христианским миром читаем единственную книгу — Библию, и в ней написано, как жить, и мы все понимаем, что добро, а что зло. А когда читаем много разных книг, и в них сказано: «Не подходите к ребенку, когда он плачет, иначе он сядет вам на шею» и «Подходите к ребенку, когда он плачет, и берите его на ручки, иначе у него не сформируется…» — что не сформируется?

Привязанность.

Да! «Привязанность у него не сформируется». «Предоставляйте ребенку самостоятельность» и «Ставьте ребенку границы», «Давайте ему свободный выбор» и «Не давайте ему свободного выбора». Когда экспертов стало слишком много и они стали говорить разное, в голове у более-менее вменяемых родителей возникла мысль…

А. Д.: «Ой, пропали!»

«Большинство теорий воспитания — это спекуляции»

Во времена моего родительства если удавалось достать одну книжку по знакомству, то уже отлично!

И критики не возникало относительно этой книжки?

Могла возникнуть. Но такая, знаете, нормальная. Читаю и говорю себе: «Это — да, это — да, это я уже сделала, ой, а это мне кажется маразмом, этого я делать не буду». И читаю дальше. Здоровая, рациональная критика.

А критики традиций не было?

Е. М.: Критика традиций была со стороны науки. Земские врачи говорили: «Что ты делаешь? Зачем ты ребенку это суешь? Не надо этого совать». Мать им отвечала: «Еще бабка моя совала». Это наука спросила: «А почему вообще женщина должна семь дней сидеть где-то на краю деревни? Вам не кажется, что это уже лишнее?» Когда появился интернет, появилась возможность раздобыть хоть 20 экспертов. И они же все не идиоты. У них есть логика, они владеют словом, опираются на что-то. Кто на психологию, кто на биологию, кто еще на что. Когда я только начинала работать, тридцать лет назад, я первые книжки писала именно потому, что ничего не было. Книжки наших классических психологов были нечитабельны.

Только что родившей матери читать Выготского? Смешно.

А хорошо написанные американские книжки, даже уже переведенные на тот момент, совершенно не отвечали нашим реалиям. Поэтому тоже не годились. А потом книжек стало все больше и больше. «Как понять своего ребенка», «Как не понять своего ребенка», «Как забыть своего ребенка», «Как вспомнить своего ребенка», «Как обращаться со своим ребенком», «Как отстать от своего ребенка», «Как пристать к своему ребенку». И в этот момент у умных родителей начала возникать мысль, что с экспертностью что-то не так.

И что это не опора, а скорее наоборот.

Да. У матери есть конкретный вопрос: «Если он меня достал и я его шлепнула, это нанесло ему психологическую травму или не нанесло?» И вот она прочитала пять разных книжек. В двух сказано, что нанесло и вообще привязанность подверглась серьезнейшим испытаниям. В двух сказано, что «Господи Боже мой, еще двести лет назад считалось, что если ты жалеешь розги для ребенка, то подвергаешь опасности его душу. Что вы сейчас придуриваетесь? Подумаешь, ребенка шлепнул». А в пятой книге, самой научной, написано, что нужны дальнейшие исследования, наука пока не в курсе. И что матери с этим делать? Кризис экспертности наметился совершенно отчетливо. Кто сменил экспертов?

Уникальный опыт? Когда каждый может своим опытом поделиться, и ты можешь найти маму с опытом воспитания одного ребенка, двух близнецов, троих детей, четверых. Это новый феномен, мне кажется. Опыт других людей может быть опорой для меня как для матери?

Конечно нет! Как он может быть опорой? Ведь у вас ваш ребенок, а не тот, чужой, про которого пишут. Эксперт в этом смысле гораздо лучше. Он, прежде чем написал книгу, все-таки что-нибудь обобщил. Десять лет просидел на приеме, съездил поучиться в Америку, пошевелил мозгами. И только потом начал выступать с лекциями, учить всех жить и говорить, что нужно садиться на корточки, смотреть ему в глаза, когда ребенок бьется в истерике, и говорить: «Малыш, ты, кажется, немного расстроен». Прежде чем все это проделать, он поработал.

Как правило, эксперты — это образованные люди, очень неглупые, с харизмой, способные видеть свой текст. Или хотя бы исправлять в нем орфографические ошибки и правильно согласовывать слова. А тут мама, которая только родила ребенка, стерла у себя с ушей пролактин и немедленно побежала писать в инстаграм о своих находках? Не смешите мои тапки.

Тогда логичный вопрос: на что мне, маме, опираться? Традиций нет, экспертов слишком много, другие мамы не вариант. Возвращаемся к опыту вашего поколения? «Как придется»?

Нет, тут как раз мы возвращаемся к началу нашей сегодняшней беседы, когда вы сказали, что родитель сам решает, что хорошо, а что плохо. Логика исторических событий привела к тому, что у родителей ничего не осталось, кроме понимания, чего им самим хочется.

Мы остались сами с собой.

Именно. Сегодняшний родитель должен взять на себя ответственность и решить, как ему удобно. А потом делать так, как ему удобно. Родили ребенка, взяли его на руки, принесли домой. Дальше ребенка надо куда-то положить. Его можно положить в отдельную кроватку, можно вместе с матерью, можно подвесить в люльку. Технически никаких проблем нет, если хочется славянских традиций. А можно привязать к себе и носить всюду с собой. Если чувствуешь в себе что-то африканское, тоже никаких сложностей — продаются специальные приспособления. Все это нормально. Но нужно самостоятельно принимать решения.

Современный родитель в этом смысле одинок?

Это можно назвать одиночеством, а можно — свободой выбора и сказать, что именно за нее сражались и гибли веками на баррикадах. Мама чувствует: «Я свободна положить своего ребенка, куда мне удобно. Надо мной уже не довлеет традиция, я могу выбрать того эксперта, который мне ближе. Но все равно я опираюсь на себя. Я отдаю себе отчет, что, если положу его рядом с собой, буду все время бояться его раздавить». Вы знаете, я смотрела сериал «Великолепный век», и там женщина раздавила ребенка. Я рыдала тогда! Совершенно феерические кадры, действительно гениально снято, когда она бежит по лестнице, полубезумная.

На меня это произвело такое впечатление, что, что бы там ни говорили эксперты про сердцебиение матери, я все время буду думать об этом. И я его кладу в кроватку. Там не будет этой опасности. А сама буду спать рядом, поставлю диван. Между нами решетка — и я точно знаю, что никогда его не убью. Родитель может опираться именно на себя.

Сразу чувствуется груз ответственности.

Вы абсолютно правы. Мы так боролись за индивидуализацию, за то, что «Человек — это звучит гордо». «Человек» — это вообще звучит! Да, теперь мы все звучим гордо. Теперь мы все личности. И даже младенец десяти дней от роду — тоже личность. У него есть права, обязанностей, правда, нет, но это тема отдельной беседы.

Получается, на нынешних родителях лежит большая ответственность, чем на вашем поколении, за то, какими вырастут дети?

Е. М.: Абсолютно правильно вы сформулировали. Когда я рожала детей, в 1990-е, все стояло вверх дном. А вот когда моя мама меня рожала, она знала, что государство даст ее ребенку бесплатные садик, школу, институт, распределит на работу. Ей и делать ничего не надо.

Воспитывать детей? Как их воспитывать? Зачем воспитывать? Сами как-нибудь воспитаются.

Кормить надо хорошо, особенно в Ленинграде. Одевать надо. Вывозить на отдых! Была идея, что детей надо иногда возить на море и на дачу желательно. А больше ничего. Не надо ни развивать, ни развлекать, они все это могут делать сами. Кружки есть, книги. В книгах очень много всего, поэтому читающий ребенок — это хорошо.

Конечно, на современных родителях лежит гораздо больше ответственности. Но они ее сами взяли. Если я сейчас решу, что мой ребенок будет делать уроки самостоятельно, он будет делать уроки самостоятельно. Если решу: «Нет, он не может делать сам уроки. Ну и что, что я делала когда-то. Это ж какое время было!» — то он не будет сам делать уроки. Но давайте подчеркнем, что это можно назвать ответственностью и сказать: «Ах, вы вообще! Как нам тяжело теперь! Вот то ли дело было женщине, которая родила, просидела семь дней в хижине и ей сказали, куда класть и во что заворачивать, если младенец вообще выжил. И как хорошо было тем, у которых была одна книга, в которой все написано».

А можно сказать, что это есть свобода. Я впервые, может быть, могу опираться на себя и на то, что мне удобно. Но дело в том, что родители не вынесли этой ответственности. И на кого ее перекинули? Самое страшное, что только могло случиться, случилось.

У нашей дочери есть все. Почему она вечно недовольна?

На самих детей?

Е. М.: Ага. «Я делаю так не потому, что мне взбрендило, а потому что ему так лучше!» или: «Потому что ему так надо!» «Я засовываю его в музыкальную школу не потому, что у меня есть незакрытые гештальты, а потому, что ему это пригодится». Где ему это пригодится? Он будет работать воспитателем в детском саду, в музыкальном классе?

В том, что родитель берет ответственность на себя, и делает как ему удобно, и кладет ребенка туда, куда ему, родителю, удобно, я не вижу ничего плохого и вижу очень много хорошего.

А вот в том, чтобы перекладывать ответственность на детей… Причем это не та ответственность, которую ребенок может взять! Ребенок может взять ответственность за приготовление уроков, но не за то, что для него будет лучше в будущем. Вот это на самом деле очень серьезно.

Здесь уже просится слово «травма». Непосильная ответственность наверняка травмирует ребенка. Но давайте об этом в следующий раз?

Согласна.

Еще почитать по теме:

Катерина Мурашова: 10 родительских убеждений, которые портят отношения с ребенком

5 лекций о воспитании детей, которые вам нужно посмотреть

Психолог Катерина Мурашова — о важном воспитательном приеме, который подходит всем

По материалам

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Кнопка «Наверх»